Прославленному авиаполку посвящается...
27 феврвля 2008 № 23 (10697)
В середине восьмидесятых годов прошлого теперь уже столетия сортавальский журналист Владимир Судаков начал собирать сведения о лётчиках 153-го авиаполка. Он познакомился с ветеранами, вёл с ними обширную переписку, встречался, когда появлялась такая возможность. Из этих материалов, в конце концов, сложилась книга «»Чайки» над Ладогой». В настоящее время эта книга готовится к изданию. В ходе подготовки открылись новые страницы в истории прославленного воинского формирования.
153-й авиаполк был сформирован в подмосковном посёлке Кубинка накануне Великой Отечественной войны. Почти сразу же в полном составе отправлен в Сортавалу, а затем в июне 1941 года оказался в Кексгольме. Та часть города, которая граничит с улицей Суворова, плавно переходящей в Военно-грузинскую дорогу, до сих пор называется аэродромом. Потому что именно там и стояли когда-то, теперь уже более 60 лет тому назад, юркие истребители, охранявшие небо над нашим городом. Лётчики называли их ласково «чайками».
Биплан И-153, лучшая тогда в мире по маневренности и по силе огня боевая машина, получила имя «чайка», потому что изгибом верхнего крыла у кабины лётчика она напоминала эту морскую птицу. Но в скорости она уступала «мессершмитту», да и по другим параметрам была уже далеко не первоклассной машиной. Тем не менее, наши лётчики смело вступали в бой и с «мессерами» и с «фоккевульфами». И побеждали.
Бесстрашные «чайки» взмывали в небо с кексгольмского аэродрома в далёком сорок первом, молодые лётчики жили в нашем городе, ходили по этим улицам. Многие из них впоследствии покрыли свои имена неувядаемой славой, были удостоены высшей награды Родины — Золотой Звезды Героя. А в начале войны такое звание носил только один командир эскадрильи в 153-м авиаполку — это Г. Ларионов.
«Лихой истребитель, Смирнов по фамилии...»
С самых первых дней формирования авиаполка служил в нём лётчик Алексей Семёнович Смирнов. Родился он в 1917 году в деревне Пальцево Рамешковского уезда Тверской губернии, в семье крестьянина. По национальности карел.
Значит, он из тех самых тверских карел, которые были вытеснены шведами с Карельского перешейка в XVII веке. Известно, что именно тогда часть карел, не желавших принимать лютеранскую веру, ушла в Тверскую губернию. Объективная причина расселения карел именно в Тверской губернии, такова после разгрома литовско-польских отрядов под Москвой остатки их не ушли восвояси, а принялись грабить районы Московского государства. Особенно сильным опустошениям подвергся центр Бежецкой пятины — Бежецкий верх. Сжигались деревни, некоторые из них оставались без населения. В результате этого на месте жилых территорий образовались пустоши с названиями бывших деревень, которые не приносили никакого дохода государству. А так как Бежецкий верх располагался в непосредственной близости к Москве и обеспечивал её хлебом и другими необходимыми товарами, то он в первую очередь и был заселён переселенцами-карелами. Впоследствии эта территория оказалась в границах Тверской губернии.
Минули столетия, и вот уже в ХХ веке Алексей Смирнов, потомок карел, вынужденных когда-то покинуть эти земли, воевал здесь. И успешнее своих далёких предков: он сумел отстоять независимость Родины, не отдал в руки врагов родную землю.
В годы Великой Отечественной войны Алексей Смирнов был командиром звена, затем командовал эскадрильей. Совершил 457 боевых вылетов, провёл 72 воздушных боя, лично сбил 34 самолёта противника. 28 сентября 1943 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Меньше чем через полтора года, 23 февраля 1945 года, он был удостоен второй медали Золотая Звезда.
В 1944 году с помощью сотрудников газеты «Соколы Родины» появилась маленькая книжечка Сми-рнова «Слагаемые победы: (Заметки лётчика-истребителя)». В ней было всё самое необходимое, что нужно знать и уметь воздушному бойцу: об автоматизме управления машиной, о применении виража, фигур высшего пилотажа, о манёвре и огне, ракурсе, прицеливании, дистанции огня. И всё на живых примерах. Алексей Смирнов записывал в тетрадь самые характерные победы свои и своих товарищей. Вернее, не сами победы, а как они достигаются. Очень пригодилась эта книжечка многим лётчикам-истребителям.
Зимой сорок третьего на Северо-Западном фронте как-то раз вечером за ужином Алексей Смирнов увидел в столовой высокого капитана с общевойсковыми погонами. Потом этот капитан появился в общежитии лётчиков, был он весёлый, энергичный, расспрашивал, как воюется, рассказывал сам, слегка заикаясь, забавные истории. Это был корреспондент газеты «Красная звезда» Сергей Михалков. Некоторое время спустя в печати появилось стихотворение Михалкова «Смирновы». Публикации предпосылались такие строчки: «Дружески посвящаю лётчику-истребителю гвардии старшему лейтенанту Алексею Смирнову». Не было человека в полку, не знавшего этих строк. Ведомый Алексея и самый близкий его друг Пётр Углянский любил декламировать вслух:
Немало людей, Что фамилию эту С достоинством носят По белому свету. Немножечко меньше их, Чем Ивановых, Но всё-таки много На свете Смирновых... И есть среди многих Смирновых-военных Отличных бойцов, Командиров отменных, В одном из полков, В боевой эскадрилье, Лихой истребитель, Смирнов по фамилии - Смирнов Алексей На фронтах закалённый, Тремя орденами страны Награждённый... Из пушки своей, Из своих пулемётов Двенадцать немецких Он сбил самолётов. Народ уважает И любит такого Бесстрашного аса, Гвардейца Смирнова.
После войны гвардии полковник Смирнов летал на реактивных истребителях, получил звание лётчика первого класса. Десять лет спустя по состоянию здоровья ушёл в запас. Жил в Москве.
Ведомый Алексея Смирнова - Пётр Углянский
В первые месяцы войны летали и воевали клином, по трое. Хотя неудобство в таком построении лётчики ощущали: на острие атаки практически оказывался один самолёт, а двое ведомых, прикрывая хвост ведущему, поневоле были обречены на пассивную роль. Через некоторое время истребители, как наши, так и немецкие, стали держаться парами — ведущий и ведомый.
Ведомым у Смирнова был Пётр Дмитриевич Углянский. В самом начале Великой Отечественной он, прикрывая атаку Смирнова, был вынужден вступить в поединок с ведущим пары истребителей противника. «Мессершмитта» Углянский подбил, но и сам тоже пострадал: его «чайка» погибла, он был тяжело ранен. Углянский надолго пропал из поля зрения сослуживцев.
И вот когда уже никто не ждал Углянского, зимой сорок второго, пришло письмо от него из тылового госпиталя, с Урала. Он писал: «Выжил, всем врагам назло. Профессор сказал: «Небо будешь видеть только с земли». А я верю — отрастут крылья, ещё повоюем...»
И действительно, летом сорок второго на Воронежском фронте появился Углянский. И через некоторое время снова начал летать в паре со Смирновым, и до конца войны они были неразлучны — меч и щит.
После войны П. Углянский уволился в запас и уехал в свой родной Липецк.
Ведомый Георгия Ларионова - Алексей Хлобыстов
Ведомым у Ларионова был Алексей Степанович Хлобыстов. Родился будущий лётчик в 1918 году в селе Захарово Рязанской губернии в семье крестьянина. В Красной Армии с 1939 года. Звание Героя Советского Союза присвоено 6 июня 1942 года.
Гвардии капитан Хлобыстов погиб в воздушном бою в декабре 1943 года. К этому времени он совершил 335 боевых вылетов, сбил 7 самолётов противника лично и 24 в групповом бою.
Хлобыстов был известен своей отчаянной храбростью, тем, что совершал в воздухе настоящие чудеса, произвёл три тарана вражеских самолётов. Причём два тарана в одном бою.
В апреле 1942 года шестёрка советских истребителей поднялась в воздух на перехват группы немецких самолётов, направлявшихся на Мурманск бомбить расположение советских войск. Наши лётчики обнаружили 15 немецких бомбардировщиков, шедших под прикрытием 5 истребителей «мессершмиттов». Завязался упорный бой. В ходе боя самолёт одного из молодых лейтенантов был атакован «мессершмиттом». Ему на помощь пришли два других самолёта. Спасаясь от их пулемётных очередей, немец отвернул в сторону и оказался перед Хлобыстовым. Времени на прицеливание не было. Не желая упускать гитлеровца невредимым, он правым крылом своего самолёта ударил по хвосту «мессершмитта». Тот, потеряв управление, врезался в сопку. Затем огнём из бортового оружия Хлобыстов сбил ещё один самолёт. Вскоре к немцам подошло подкрепление: ещё 8 «мессершмиттов».
В критический момент боя на таран пошёл командир группы капитан Поздняков и при этом погиб. Желая отомстить за своего друга, Хлобыстов сошёлся в лобовой атаке с двумя «мессерами» и вторично применил таран, ударив одного из них обрубленным крылом. И «мессер», сделав несколько витков, врезался в вершины сосен. Но истребитель Хлобыстова не развалился, с трудом, но вышел из пике, выровнялся и обрёл относительную устойчивость.
И вот тогда в стане противника возникла паника: немцы развернулись и обратились в бегство. На повреждённом, едва управляемом самолёте Хлобыстов дотянул до своего аэродрома и благополучно произвёл посадку.
Этот случай — образец высочайшего лётного мастерства и мужества. Ведь крыло было укорочено на треть и частично разрушен элерон — несущая часть крыла.
Через месяц, в мае 1942 года, Хлобыстов произвёл ещё один таран. В первые же минуты боя он был ранен в руку и ногу. Задымил и тут же вспыхнул мотор. Резким манёвром Хлобыстов попытался сбить пламя, но безуспешно. Тогда он увеличил газ и таранным ударом уничтожил противника. От удара его выбросило из кабины через открытый фонарь. Теряя сознание, он успел раскрыть парашют.
После этой победы он долгое время провёл в госпитале, там же узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Затем снова вернулся на фронт. 13 декабря 1943 года гвардии капитан А. Хлобыстов погиб, выполняя разведывательный полёт над территорией, ещё занятой противником. Наземные войска наблюдали в районе падения его самолёта мощный взрыв и сильный пожар. Не исключено, что свой последний полёт Хлобыстов завершил четвёртым тараном — огненным.
Известный русский писатель Константин Симонов посвятил прославленному лётчику рассказ «Русское сердце», опубликованный в газете «Красная звезда» 21 мая 1942 года. Заканчивается этот очерк такими словами:
«Я вспомнил лицо Хлобыстова в кабине самолёта, непокорную копну волос без шлема, дерзкие светлые мальчишеские глаза. И я понял, что это один из тех людей, которые иногда ошибаются, иногда без нужды рискуют, но у которых есть такое сердце, какого не найдёшь нигде, кроме России, — весёлое и неукротимое русское сердце».
